Православная антропология и воспитание

Рождественские чтения, 1998

Александр Геронимус, протоиерей.

Антропология - это учение о человеке; православная антропология - это понимание человека Священным Преданием Церкви. Я хотел бы обратить внимание на некоторые позиции святоотеческого учения о человеке, которые имеют непосредственное отношение к воспитанию.
Ясно, что речь может идти только о том, чтобы прикоснуться к этой теме, но не о том, чтобы сколько-нибудь подробно раскрыть ее.
Глубина и объем теоретического знания о человеке, содержащегося в святоотеческом предании, не могут быть исчерпаны и многими докладами.
Однако, основная причина трудности в приступе к святоотеческому преданию состоит в том, что оно ориентировано не на теорию, но на самый опыт спасения: чтобы осуществлять православное воспитание нам нужно быть православными людьми не только по названию нашего исповедания для внешних, но и по внутреннему содержанию этого слова. Для тех, кого мы воспитываем, мы должны стать живыми свидетелями православной истины. Здесь от нас требуется не столько теоретическое научение, сколько подлинный опыт духовной жизни, осуществляемой по Евангельским заповедям, практически истолкованными для нас Святыми Отцами.
Человек создан по образу и подобию Божию, и подобно непостижимости и неописуемости Бога, непостижим и неописуем человек. Послушаем Святителя Григория Нисского: "...поскольку в том, что созерцается у божественной природы есть неприступность сущности, совершенно необходимо, чтобы и в образе ее было подражание первообразу...природа нашего ума ускользает от познания...".
Это простое (и к тому же отрицательное) суждение о неописуемости человека важно помнить в воспитательной практике: какие бы общие методы ни применять в воспитании, человек не может быть вмещен в ограничения, которые явно или косвенно предполагают эти методы.
С непостижимостью связана другая фундаментальная реальность православной аскетической антропологии - установка на безмолвие.
Если Бог выходит за пределы всякого словесного именования, то приблизиться к Нему можно только в безмолвии. Преп. Максим Исповедник даже использует термин Молчание как имя Самого Бога.
Подобное относится и к общению с человеком. Митрополит Сурожский Антоний сказал как-то, что если мы не можем находиться подле близкого человека в безмолвии, если нам нужны слова, чтобы как-то прекратить тягостное молчание, то это признак поверхностности наших отношений. Когда речь идет о воспитании, то мы не можем ожидать готовности к молчанию от того, с кем связаны отношением воспитания, но мы должны научиться слушать в молчании, молясь Той, Кто так делала:
"А Мария сохраняла все слова сии, слагая в сердце Своем" (Лк. 2, 19).
Еще одной нитью ткани святоотеческого аскетического предания, вплетенной сюда же, является то, что Святитель Феофан Затворник называл внутрь пребыванием.
В рассредоточенности, несобранности ума в сердце, или по крайней мере, при сердце, невозможна не только молитва, но и богоугодное общение с человеком.
Когда к Святым старцам приходили люди, желая получить утешение и укрепление в своих скорбных, болезненных или искусительных обстоятельствах, то старец обычно выслушивал их молча, не выходя из своей молитвенной сосредоточенности. Молитва Святого дополнялась молитвенным соучастием к приходящему (или к тому, за которого пришли попросить).
Обратимся теперь к святоотеческому учению о страстях.
В результате грехопадения человек потерял первозданную свободу и оказался в рабстве у падших духов. Страсти являются результатом этой рабской работы духам тьмы.
Преп. Иоанн Лествичник пишет, что человек был сотворен бесстрастным, но ныне страсти сделались, как бы второй природой человека.
Страсти, в свою очередь, являются источниками грехов - таких дел, слов, или принятых мыслей, которые разрушают мир между человеком и Богом.
С одной стороны Святые Отцы, например, преп. Максим Исповедник, говорят о том, что греховно не какое-либо дело само по себе, но цель, с которой оно делается. Так, например, нет ничего худого в пище, но есть страсть чревоугодия, нет ничего худого в деторождении, но есть страсть блуда. Отсюда можно было бы заключить, что подвиг борьбы со страстями есть исключительно внутреннее дело самого подвижника.
Однако, проблема рабства страстям еще глубже, и мы не можем не внять всей ее сложности, в частности, в контексте воспитания.
Сложность состоит в том, что страстность стала второй природой не только отдельного индивидуума, но помрачило человеческую природу в целом.
Такие плоды зла как Гулаг или Освенцим, создание богоборческих идеологий, наркомания или виртуальная реальность интернета, не являются результатом действия одного, даже самого злого человека.
Преп. Исаак Сирский писал, что мир сей (в отрицательном значении этого слова) есть совокупность страстей:
"Мир есть имя собирательное, обнимающее собою то, что называется страстями... когда в совокупности хотим наименовать страсти, называем их миром...".
Бог, сотворивший мир и человека, благословил и пищу и брак. Поэтому питания или половые отношения сами в себе не содержат страстности, а могут быть только использованы во зло. (Эта мысль высказывалась Преподобным Максимом Исповедником и другими Отцами).
Напротив, институты секулярной цивилизации (примеры которых приводились выше), в которые вовлекается человек изначально принадлежат миру сему и потому страстны изначально. Другое дело, что эта страстность проявляется не в индивидуальной, но в коллективной форме.
Когда воспитатель пытается спасти подростка от плена наркомании, виртуальной реальности интернета или даже от чрезмерной вовлеченности в ТВ, он должен знать, что вступает в духовную борьбу не только за душу ребенка, но и со всем миром зла, который породил этот соблазн.
Мы, конечно, не имеем возможности (не только из-за ограниченности времени и места, но в первую очередь, по собственной малоопытности и немощи) рассказать о способах этой духовной брани, производимой не в уединенной монашеской келье, но в открытой всем ветрам пустыне мира сего.
Ограничимся только напоминанием. По слову преп. Иоанна Лествичника, путь православной духовной жизни - это узкий, средний, царский путь. Он требует рассуждения и избегает крайностей.
Например, отталкиваясь от тоталитаризма в политике или воспитании, мы приходим к либерализму, который оказывается не истиной, но другой формой служения страстям.
История Церкви должна научить нас тому, что если любую ложную позицию обратить на ее противоположность, то она станет другой ложной позицией, а вовсе не православной истиной.
Преподобный Диадох говорит, что в человеке действуют две воли - Божественная и диавольская, и что человеческая воля проявляется в свободном выборе между этими предложениями. Эти выборы воли и определяют духовные основания составляющих истории и культуры.
В каждом явлении истории и культуры добро и зло смешаны, поэтому в оценке нужно проявлять духовную осторожность и рассудительность:
"...чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы, оставьте расти вместе то и другое до жатвы..." (Мф. 13; 29,30).
Православное воспитание - это привлечение воспитанников к сокровищнице Православного Предания. Оно осуществляется, в первую очередь, не сообщением отвлеченных знаний, но свидетельством о Жизни Вечной.
Есть заповеданный Святыми Отцами путь духовной жизни. Через многолетний и постоянный подвиг "бескровного мученичества" - "распятия плоти со страстями и похотями" (Гал. 5,24), подвижник достигает свободы от страстей и приобретает благодать Святого Духа. Увы, как об этом говорил Преп. Серафим, нам не хватает постоянства, и мы не идем этим прямым духовным путем.
Но и мы, страстные и духовно немощные, не духовные, но душевные и плотские, имеем по милости Божией возможность вести регулярную церковную жизнь. Участвуя в молитвенно-литургической жизни Церкви, мы не остаемся вне Божией благодати и имеем возможность преподать другим то, что приобретено не нашим трудом, но дано как талант из Евангельской притчи.
"Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небеснаго." (Мф.5,16).
 

Жизненный путь протоиерея Александра Геронимуса (1945-2007) нельзя назвать обычным даже для человека, дерзнувшего принять на себя крест священства во времена так называемого «застоя». Это был путь, который Христос предлагал богатому юноше. Отвергнув ценности и стереотипы своего социального слоя и окружения, отец Александр последовал за Христом, увлекая многих за собой. Александр Юрьевич Геронимус родился в семье потомственных московских математиков, преподавателей вузов. Александр тоже проявлял незаурядные математические способности: успешно участвовал в математических олимпиадах, поступил на механико-математический факультет, а затем в аспирантуру МГУ. В 1971г. он защитил кандидатскую диссертацию и поступил на работу в Институт экономики АН СССР. Его женой стала его одноклассница и сокурсница Лидия Гончарова. От своих родных Саша воспринял интеллигентность, душевную щедрость, ответственное и серьезное отношение к жизни, однако среди друзей и близких молодых супругов не было верующих людей, что было обычно для того времени и той среды. И сами они долго не были верующими, хотя и не считали себя атеистами, находили и читали труднодоступную в те времена духовную литературу. Перелом наступил, когда они познакомились с  православным христианином, через которого Господь и привел их в Церковь. Они крестились 24 октября 1969 г. в храме Илии Обыденного в Москве. Крестил Сашу и Лиду протоиерей Владимир Иванович Смирнов (+1981), ставший их духовным отцом. После крещения жизнь Александра обрела новое содержание. Помимо математики, он занялся изучением Священного Писания, много молился. У него в доме часто собирались верующие, в основном прихожане храма Илии Обыденного. Под влиянием Саши и Лиды обратились некоторые из их друзей. Постепенно у Александра, при поддержке духовного отца, вызревало решение о принятии священства. Многое препятствовало этому: как государственная политика того времени, так и происхождение и образование Александра. В семье тогда было уже трое детей, но он при согласии и одобрении жены уволился из Института экономики и стал ночным сторожем в храме Илии Обыденного. Наконец, в 1979 г., он был рукоположен в священство владыкой Хризостомом (Мартишкиным), тогда архиепископом Курским и Белгородским.   Первые места служения батюшки — город Старый Оскол, а затем село Малакеево Белгородской области — находились далеко от Москвы, где оставалась семья. Большая часть жизни теперь проходила «на колесах». Прихожане полюбили молодого ревностного священника. Здесь у него появились и первые духовные чада, прибегавшие к его помощи до самого конца его жизни. Другую часть его паствы составили московские друзья и знакомые, нашедшие в нем умного наставника и горячего отзывчивого молитвенника. Оставив собственно математическую деятельность, отец Александр напряженно работал как ученый-богослов. Основной темой его работ было взаимодействие Церкви и светской культуры, диалог православного Предания и современных естественных наук, философии, психологии, поэзии. При его жизни в различных периодических изданиях было опубликовано пятнадцать статей богословского характера. Он регулярно выступал на православных богословских конференциях, был постоянным участником Рождественских чтений, проводил циклы бесед в светских учебных и научных институтах. То, что называется «воцерковлением культуры», не было для батюшки предметом отвлеченного рассмотрения. Это было делание, постоянно совершавшееся в его душе. Свидетелями и участниками этого были его духовные чада и друзья — математики, художники, литераторы, для которых насущной потребностью было восстановление цельности их душевно-духовной жизни, возведение ее к единому источнику — Богу. В 1993 г. отец Александр был переведен в Московскую епархию и назначен настоятелем храма св. великомученика Димитрия Солунского в селе Дуброво Нарофоминского района. Каменный храм постройки XIX в. находился в полуразрушенном состоянии. Батюшка начал его восстанавливать, а к 2000 г., когда храм посетил владыка Ювеналий, митро- полит Крутицкий и Коломенский, работы были практически завершены. Сам отец Александр никогда не считал храмостроительство своим призванием, тем не менее ему дважды пришлось восстанавливать храмы: в Дуброво, а до этого — в Малакеево, после пожара, полностью уничтожившего деревянную церковь. Вообще, всю жизнь его преследовали пожары: как некоторые шутили, вследствие «огненности» его натуры. Вот и в Дуброво на территории храма произошло два разрушительных пожара. Но он не унывал и, считая, что ни одно доброе дело не обходится без искушений, каждый раз отстраивался заново. И Бог благословлял его строительную деятельность. Всех поражало редкостное подвижничество батюшки. Для него не существовало уважительных причин к пропуску богослужения. Он совершал литургию во все уставные дни, невзирая ни на тяжелую болезнь, ни на двадцатиградусный мороз, в пустой неотапливаемой церкви. Всегда строго соблюдал посты, не обращая внимания на состояние своего здоровья. По отношению же к другим часто бывал снисходителен. Ни его, ни матушку никогда не заботила материальная сторона их жизни, но на их семье, в которой росло шестеро детей, сбывалось евангельское Наипаче ищите Царствия Божия, и это все приложится вам (Лк. 12,31). Вокруг отца Александра всегда было много людей. На его службы собирались и местные жители, и окрестные дачники, и приезжавшие из Москвы друзья и ученики. Его проповеди всегда основывались на личном духовном опыте, поэтому отличались особой силой и убедительностью. Принимая исповедь, батюшка к каждому кающемуся относился как к единственному, не жалея на него сил и времени, так что служба часто затягивалась на многие часы. В праздники после литургии устраивались совместные трапезы, как-то особенно сближавшие прихожан. Пастырская деятельность отца Александра не ограничивалась рамками прихода. Он регулярно посещал Кризисный стационар при 20-й городской больнице, где участвовал в реабилитации людей, пытавшихся покончить жизнь самоубийством; окормлял больных в других психиатрических заведениях. Особое место в жизни батюшки занимала лекционная деятельность. В течение девяти лет он преподавал на Богословско-педагогических курсах во имя священномученика Фаддея, архиепископа Тверского, при Отделе религиозного образования и катехизации. Отец Александр был уникальным лектором. Чтение лекций было для него творческим процессом. При внешней неторопливости он мог вместить в одну лекцию огромный материал. Его изложение, сопровождавшееся не только умственными, но также молитвенными усилиями, приковывало внимание слушателей. Отец Александр обладал редким даром: он любил и умел отвечать на вопросы слушателей. Соединяя быстрое и ясное рассуждение с молитвенным деланием, он схватывал самую суть проблемы и либо разрешал ее, либо открывал такие духовные горизонты, в которых частный, казалось бы, вопрос приобретал звучание вечного. Последняя болезнь батюшки длилась недолго. 12 июля 2007 г., в день свв. первоверховных апостолов Петра и Павла он отслужил литургию и по окончании службы произнес горячую проповедь со слезами. Вечером у него поднялась температура. Тем не менее, превозмогая болезнь, он служил до 17-го. Вычитывать всенощную под память преп. Сергия он мог уже только лежа. Но в самый праздник он нашел в себе силы подняться с постели и отслужить последнюю в своей жизни литургию. А 21-го числа, на Казанскую, его не стало. Похоронили нашего батюшку перед алтарем храма, восстановлению которого он отдал столько сил.  Из книги Беседы на Великий пост

 
Содержание сайта