Земной путь Архимандрита Тавриона ( Батозского )

«... Подвиг за Христа в нынешние лукавые дни перейдет в наследие и научение будущим поколениям, как лучший завет и благословение...»

Патриарх Московский и Всея Руси Тихон (Белавин)

Детство

Архимандрит Таврион, в миру Тихон Данилович Батозский, родился 10 августа (н. ст.) 1898 г., в день памяти Смоленской иконы Божией Матери, именуемой «Одигитрия» (Путеводительница). Этот день явил нам, православным христианам, будущего подвижника и путеводителя к спасению душ человеческих в годы богоборчества — в сложнейший период истории Церкви.

Он родился в украинской семье Батозских — Даниила Ивановича (1860 г. р.) и Акилины Радионовны (1864 г. р.), урожденной Зинченко, и был шестым ребенком. Его окрестили во Всехсвятской кладбищенской церкви г. Краснокутска и нарекли в память св. Тихона Задонского.

Даниил Иванович был коренным украинцем, из купеческого рода, а фамилию Батозский получил их дальний предок — казак Николай, Петров сын с родовой фамилией Петренко от польского пана Батозского, который (по словам родственников) отправил его служить на 25 лет в русскую армию вместо своего сына.

В документах Харьковского архива от 3. 11. 1836 г. и 10. 04. 1842 г. есть сведения о городских жителях г. Краснокутска, в которых значится: «Купец 3-й гильдии Федор Иванов сын Батозский». Согласно родословной, Федор Иванович был внуком Николая Петренко-Батозского и дедом Даниила Ивановича.

Из архивной справки известно, что в 1872 г. в числе 74 домохозяев Харьковской губернии Богодуховского уезда г. Краснокутска проживал мещанин Иван Батозский — отец Даниила Батозского и дед о. Тавриона. Таким образом, предки о. Тавриона были уроженцами г. Краснокутска Харьковской губернии.

В 1897 г. Даниил Иванович был заместителем городского главы, одновременно ревизором Краснокутской мещанской вспомогательной кассы и казначеем в городской управе. В 1907 г. он был торговым депутатом Краснокутского городского управления. Ранее, в 1904, 1905 гг., торговым депутатом городского управления был его родной брат, Иван Иванович.

С 1910 по 1917 гг. Даниил Иванович был помощником городского старосты и членом Краснокутского сиротского суда, а также членом комиссии городской общественной библиотеки. Он пользовался большим авторитетом и у городской власти. В 1918 г. Даниил Иванович принимал активное участие в организации Союза хлеборобов по выбору гетмана Сергея Скоропатского. Он имел собственный торговый магазин в городе Краснокутске и пользовался авторитетом среди купечества. Имея свидетельство второго разряда для торговли, занимался извозом товара в потребительские общества г. Харькова.

Два родных брата по матери Тихона — Иван и Дмитрий Радионовичи Зинченко — также торговали. Родство Батозских было большое, семьи жили дружно. Их дома, усадьбы, пахотные земли находились недалеко друг от друга, в одном районе, а поэтому в народе место их поселения называли улицей Батозских (ныне — ул. Октябрьской революции).

Акилина Радионовна деятельно помогала супругу, а поэтому воспитанием детей большей частью занималась бабушка Василиса. В семье было десять сыновей: Михаил, Василий, Никита, Яков, Георгий, Тихон, Сергий, Николай, Виктор, Константин. Дочь Маруся умерла в младенческом возрасте от простуды.

Батозские жили в большом собственном доме. Имели скот, угодья, пасеку. Старшие сыновья помогали отцу вести большое хозяйство, а заботы по дому ложились на мать и бабушку. Согласно постановлению городского управления, детям из многодетной семьи можно было учиться в школе бесплатно. Но представительный и властный отец от этой помощи отказался. Все дети Батозских были очень музыкальные, хорошо пели. Один из братьев играл на скрипке. По вечерам после трудового дня, поужинав, дети пели духовные песнопения. Весь уклад жизни в семье был христианским и глубоко церковным: «... все, что совершалось в Церкви Божией в течение годового круга, все отражалось на семье..., что в Церкви поют, приходим домой, семья — отец, мать, детки — поем самым простым напевом: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче». Вся семья поет — красота! Это было содержание домашней жизни», — вспоминал архимандрит Таврион. Соседи завидовали матери: «Ты счастливая, ни у кого нет такой семьи, как у тебя».

С детских лет Тихон полюбил храм Божий, познал красоту богослужений. Ему запомнилось, как маленького крёстная носила в храм: «На мне была вышитая рубашечка, подвязанная кушачком. А на Вербное воскресение — море цветов и море свечей! Смотрю и радуюсь! Служба кончается, а мне думается, что же они так мало служат? Вот уж как я вырасту большой, то буду долго служить...» В городе было четыре церкви: Николаевская (1793), Архангела Михаила (1880), Успенская (1847) и к ней приписная — Всехсвятская (1795). Уже в восьмилетием возрасте Тихон выполнял некоторые церковные поручения в приходском Успенском храме Богодуховского уезда, где с 1902 г. священником был Иоанн Золотарев. Он же заведовал местной церковно-приходской школой и был законоучителем. Юный Тихон восхищался величием и красотой храма, свод которого был расписан золотыми звездами на голубом фоне, да и молитвенный настрой в семье пробуждал в его детской душе любовь к церковности. Он вспоминал: «Ночью проснешься, вот картина! Мама стоит на коленях и молится, и это запомнилось на всю жизнь». Уже с ранних детских лет Тихон отличался от других ребятишек. Играя, каждый занимался чем-то своим, «...а Тихон вечно церкви строил, то опять их разорял и все вновь начинал», — вспоминала его двоюродная сестра Елизавета Зинченко. Домашние и храмовые молитвы побуждали в его сердце устремление к Богу. Он часто молился в уединении, по-детски беседуя с Богом. И родные знали об этом. Особенно бабушка Василиса замечала, что ребенок тянется к молитве, к храму, к жизни в монастыре. И хотя он был очень юн, поддерживала эти его стремления. Часто соседи просили бабушку, чтобы её внук помолился о скотинке или по поводу других бед в их семьях. И Тихон никому не отказывал, но всегда говорил: «Пусть и сами молятся».

Однажды у Тихона возникло стремление уйти в монастырь, но он не знал, в какую обитель идти, и направился в Белгород. В храме Божием, у гробницы почитаемого угодника Божия Иоасафа Белгородского, получил он наставление одного монаха — идти в Глинскую пустынь¹. Юный молитвенник воспринял это как указание свыше, и прибыл в эту славную обитель. Глинская пустынь тогда представляла собой большой монастырь, в котором проживало до 700 насельников. Монастырский устав, составленный игуменом Филаретом и утвержденный в 1822 г. Священным Синодом, был строгий. Здесь существовал опыт старчества и миссионерства, был организован проповеднический кружок, действовал Дом трудолюбия. На всю жизнь Тихону запомнилось первое пребывание в монастыре в эти юные годы: «Какое великое утешение! Глубокая полночь —12 часов. Звонит заутреня. А потом деянием била у храма созывают братию на молитву. И вот, в 12 часов ночи встаешь и идешь на молитву. Вот и подумай? В это время, когда весь мир спит, а ты молишься. Как это приятно! Какое чудо красоты! Какое духовное утешение, что весь мир спит, и твои родители спят. Когда родители требуют от ребенка сна, а ты молишься. Каждый из нас знает, какой сладкий сон в полночь, а тебе: «Деточка, молитвы время пробил час, вставай». И тогда человек велением уйдет, с колокольчиком будилыцик, пока ты не скажешь: «Аминь». А потом в церковь идешь и молишься».

Недолго пробыл здесь Тихон. После усиленного розыска через газету родители вернули Тихона домой. Он так вспоминал об этом периоде: «13-летним без ведома родителей я убежал в монастырь. А потом привезли меня, чуть ли не арестантом, домой. И когда меня из монастыря повезли, как беглеца, домой, тогда вот настоятель написал письмецо так, как бы маленько смягчить родителя. Он пишет ему: «Так вот, дорогой отец, в Ветхом Завете есть такое, что десятую часть надо отдавать Богу. Вот видишь, у тебя десять детей, десять сыновей. Ты по праву, ты обязан одного отдать Богу». Родителя это так тронуло, когда он прочел. И, обращаясь ко мне, сказал: «Ты, так сказать, опозорил нашу фамилию. Что ты убежал в монастырь? Что у нас кушать нечего?» Как-то такое отрицательное было отношение: «в монастырь ушел». Это считалось заживо на смерть как бы туда отдать. А о них слава-то тогда нехорошая шла: «Ну, что туда ребенка отдать? А потом, когда образумится, и будет

по России ходить». Так вот отец-то и боялся за это» (из проповеди 5 сентября 1974 г.). Даниил Иванович мечтал, чтобы все его сыновья стали офицерами, но судьбы их складывались по-иному².

Начальное образование Тихон получил в земской школе г. Краснокутска в 1909 г. Следует отметить, что земская школа в городе была только при Успенской церкви. Это дает основание считать, что именно в этом храме выполнял церковные поручения юный Тихон. Господь наделил его многими способностями и дарованиями. Учеба давалась ему легко, обладал он хорошей памятью и очень любил рисовать. И этот, дарованный Господом талант, раскрыл в нем будущего художника-иконописца и мастера по росписи храмов. Когда Тихон учился в школе, на уроках истории прятался под партой и рисовал. «Однажды учитель вытащил меня за ушко: «Ты что это делаешь?» Я говорю: «Я уже весь урок знаю». Он начал меня проверять, и, правда, я все знал и даже вперед. Тогда он мне позволил рисовать на его уроках».

Однажды Тихону крепко досталось от отца за такую проказу: он разрисовал углем днища новых липовых бочек, предназначенных под мед. Но, несмотря на некоторые его шалости, Тихона любили в семье, особенно бабушка и мать. Отец тоже выделял Тихона, посвящал его в хозяйские работы, брал его на пасеку. Всех детей приучал к труду и наставлял — не обижать своими поступками мать. Он говаривал: «Бойтесь обидеть мать! Молитва матери со дна моря вызывает, а проклятие материнское до основания разоряет». Крепко запали в душу Тихона отцовские слова. Пройдут годы, о. Таврион всегда будет напоминать своим духовным чадам: «Почитайте отца и мать, а ворчишь на родителей? Так мать может сказать одно слово, и ты на всю жизнь будешь несчастным. Вот условия твоих успехов». Несмотря на добрые, ласковые отношения к нему в семье, мальчик жил другими думами. Он продолжал мечтать о монастырской жизни.

Вскоре родители послали его в г. Дергачи учиться в учительской семинарии, которую он успешно закончил, будучи в монастыре, в 1916 г. Родители думали, что горячий порыв сына уйти в монастырь остынет, но Тихон окончательно решил уйти из мира. С большим трудом пришлось умолить родителей, чтобы его отпустили в обитель: «Если не хотите отпустить по-хорошему, уйду тайно, и так уйду, что вы меня никогда не найдете. А потом уже дедушка прекрасный, отца отец, и говорит: «Какой ты Даниило, сынок мой дорогой, счастливый! Что ты имеешь у себя человека, которого можешь в монастырь отдать жить для служения

Богу. Он каждый день молится, так разве можно не отдать!» Ещё много было таких моментов, когда родителей родственники упрашивали, чтоб отец отпустил меня. Особенно дедушка-то: «Какой ты счастливый, что Господь из рода нашего избрал одного на посвящение Богу». А мудрая бабушка Василиса, которая поддерживала устремления внука, сказала так: «... в монастырь идет? Благодать! А ведь он чем-то раньше замечал, что не в миру живет. Он молился, когда еще был отроком». Наконец, родители поняли, что стремление сына к монашеской жизни неудержимо, и они благословили юношу идти в монастырь. Стремление к иночеству Тихон объяснял так: «В сердце была искренность к Богу, другого ничего не представлял, только как любить Отца Небесного, и крепко верил и чувствовал, что я живу и хожу пред Богом».

к содержанию