Служение в Перми. Первый арест

Е конце 1927 г. владыка Павлин получил назначение в Пермь. 3 января 1928 г. он приехал на Пермскую кафедру. Вместе с ним прибыли его келейник о. Андроник (Лукаш) и Глинский иеромонах Зиновий (Мажуга). Вскоре в Пермь приехала вечная спутница епископа, друг и советник, его родная мать — монахиня Евдокия (Крошечкина). Они поселились у благочестивых супругов — Михаила и Ольги Баландиных — в доме №123 по ул. Трудовой (ныне — Орджоникидзе).

В марте, по приглашению владыки, из г. Курска прибыл в Пермь игумен Таврион.

Поселился он в доме №129 по той же улице, у Шинкаревой Марии Прокопьевны. По приезде в Пермь владыка Павлин как истинный воин Христов сплотил вокруг себя пермских монахов и монахинь. Он обладал большой притягательной силой. Его единомышленников-пермяков называли «павлиновцами» даже тогда, когда он уже служил в других епархиях. С приездом Преосвященного Павлина и его помощников церковная жизнь в Перми активизировалась. Уставные Богослужения со всенародным пением и вдохновенные проповеди привлекали прихожан. Храмы наполнялись богомольцами. Оживилась и монашеская жизнь.

В Феодосьевской (Вознесенской)¹⁰ церкви до середины июля 1927 г. было зарегистрировано объединение прихожан «тихоновской» ориентации, а затем церковь оказалась в ведении «григорьевской» (обновленческой) общины. После приезда владыки Павлина, Пермский окружной комитет коммунистов, руководствуясь новым договором, постановил: «Церковь передать благонадежной общине». Отец Таврион был назначен настоятелем Вознесенской церкви и секретарем Епархиального управления. Бывший делопроизводитель епархии, священник Николай Богородский¹¹ находился под арестом.

В дни Святой Пасхи 1928 года в Феодосьевской церкви во время службы игумен Таврион был возведен епископом Павлином в сан архимандрита. Перед Пасхой владыка представлял наградной список митрополиту Сергию, где просил разные награды нескольким священникам, а игумена Тавриона просил возвести в сан архимандрита. Митрополит Сергий вернул список, никто не получил никаких наград. Только игумена Тавриона он благословил стать архимандритом.

Из воспоминаний о. Тавриона: «Началась служба. Я ничего не знал, что меня будут посвящать в сан архимандрита. Мой друг Андроник во время службы вынес приготовленное облачение и положил на стул рядом, где стоял на кафедре епископ Павлин. Потом по благословению владыки Павлина о. Андроник и о. Зиновий (Мажуга) вывели меня в центр храма. Я выхожу и кланяюсь епископу в ноги. Начался чин возведения. После возведения меня в сан все стали поздравлять, и тут же епископ Павлин меня поздравив, сказал: «Не думай, что это тебе дается за заслуги, это тебе на будущее, потому что о тебе там (имеются ввиду власти) так думают, что я полагаю, ты всю жизнь проведешь в тюрьме». Когда подавали в Москву сведения для повышения в сане, претендентами были такие маститые батюшки, и думали выбор падет на кого-то из них. А я был такой худенький иеромонашек». Рассказывая это духовному чаду Александру Копировскому, о. Таврион, заливаясь смехом, сказал: «И сбылось предсказание владыки».

Бывший представитель «григорьевской» ориентации отмечал: «Тогда, когда церковь перешла в руки епископа Павлина, вернее, эта церковь была захвачена силой, я эту церковь посещал как рядовой слушатель. Руководящую роль сейчас в церкви играет архимандрит Таврион». Отец Таврион резко и смело обличал обновленцев, в беседах с прихожанами он говорил: «Обновленческая церковь — еретическая, сектантская, а григорьевцы — еретики, к ним в церковь ходить не нужно. Духовенству сейчас живется неважно, плохо. Мы не имеем возможности свободно продолжать свое служение. От населения хлеб отбирают, товаров нигде никаких не стало... Советская власть находится накануне гибели по причине полного хозяйственного истощения...»¹²

Посещаемость церкви увеличивалась. Пермяки, чуждающиеся советской власти, и монашествующие духовно окормлялись в этой церкви. Со всех сторон, из сел и деревень, приезжали сюда старосты и члены церковных советов, духовенство и религиозные активисты. В Феодосьевскую церковь ехали к епископу Павлину. Сюда же стремились бывшие насельники Белогорской мужской и Успенской женской обителей за духовным утешением. Владыка совершал здесь Богослужения три раза в неделю.

Ни в одной церкви города не было столько прихожан. Настоятель о. Таврион в беседах с прихожанами частенько говаривал: «Граждане верующие, милости просим ходить в нашу церковь, она сейчас освящена, еретического духа в ней нет. А прежнее духовенство — раскольники, служители советской власти, безбожники — все уволены.

Теперь у нас собрались служить бывшие монастырские насельники». Прихожане видели в о. Таврионе ревностного настоятеля и руководителя Феодосьевского прихода, чувствовали его глубоко верующую душу. Он не боялся безбожной коммунистической власти, а смело шел православным путем, стремясь сохранить духовность. Он говорил: «Конечно, Господь ниспосылает нам за наши грехи и беззакония, так как, будучи в довольстве, мы забыли Его святую волю и захотели жить по-своему. Я верю, что через все эти муки снова возродится та Русь Святая, о которой мы так много читаем у отцов и учителей Святой Православной Церкви»¹³.

Новую советскую власть о. Таврион не признавал, так как считал, что она не от Бога.

Прихожанам говорил: «Сколько коммунисты не бились удержать церковь за своими прислужниками-обновленцами, но мы ее взяли в свои руки и еще возьмем не одну. Чем больше коммунисты будут издеваться над духовными лицами, тем мы будем сплоченнее и активнее поведем свою работу»¹⁴. Приходская община постепенно увеличивалась, оживлялась и церковная жизнь в Перми. В Феодосьевской церкви очень торжественно проходили службы. «Совершая Богослужения, ходят не по простому полу, а по дорожкам, устроенным из цветов. Там ранее можно было встретить самую разнообразную публику молящихся, разных прослоек, а теперь иное дело. В Вознесенском Феодосьевском соборе образовался настоящий монастырь: здесь объединились около 40 монахов и монахинь», — вспоминает одна из прихожанок церкви¹⁵.

С первых дней служения настоятелем Феодосьевской церкви о. Тавриону активно помогал секретарь церковного совета Николай Долгушин (1873 г.р.). «Это был человек с высшим образованием, музыкант, композитор, бывший профессор Киевской Духовной Академии, протоиерей, бывший обновленец-григорьевец» (из следственного дела). Осознав свое заблуждение и раскаявшись, о. Николай был определен регентом и псаломщиком в церкви. Жил он с семьей по адресу: ул. Большевитская, 170 (в церковной ограде). После Богослужений на квартире Н. П. Долгушина постоянно собирались прихожане, члены церковного совета, монашествующие. Здесь обсуждались текущие вопросы церкви. Открытого недовольства советской властью не было, но мнения об этом высказывались: «... Мы должны бы жить хорошо, так как обещали свободу, а теперь большевистский зажим. Советская власть должна неминуемо перевернуться, тогда мы заживем по-старому хорошо, восстановим прежний порядок». Вдохновитель деятельности Феодосьевской церкви архимандрит Таврион говорил: «Наверное, скоро будет конец долготерпению Божию. Коммунисты притесняют, потоптали Православную Церковь. Может быть, сами одумаются, и не будут притеснять Церковь?»

Усердным помощником о. Тавриона был член церковного совета — Алексий Запольский¹⁶. Позже, на допросе один из свидетелей, давая показания о А. В. Запольском, передал его слова, которые тот, якобы, говорил однажды в церковной сторожке после вечернего Богос-

лужения: «Сколько большевики ни старались удержать эту церковь за обновленцами-коммунистами, но все равно не выдержали. Сила оказалась в наших руках, и мы сумели своего добиться. Церковь возвратилась в наши руки. Будет время, организуем прочную силу, тогда будем держаться смелее, и отберем все церкви от обновленцев не только по городу, но и по округу»¹⁷.

Обновленцы надеялись вернуть себе церковь. В январе 1929 г. в Пермский окружной исполнительный комитет поступило заявление верующих «григорьевцев» о возвращении им Феодосьевского храма. Но на эту просьбу они получили отказ.

Исполняя обязанности епархиального секретаря, о. Таврион вместе с владыкой Павлином посещал иногда и приходы в районах. Так, летом 1929 г. побывал он в древнейшем уголке Пермской области — Чердыни. Поездка в столь отдалённый уголок «на краю света», по словам владыки, оставила приятные впечатления о неповторимой красоте первозданной природы. Этот город и поныне славится древнейшими храмами, уникальными историческими памятниками архитектуры. Здесь, в этом древнем городке, родился скитоначальник Белогорской обители игумен Серафим (Кузнецов). Дом, где возрастал известный подвижник, стоял в окружении прекраснейших храмов и церковных строений.

Большое внимание о. Таврион уделял детям, с согласия родителей обучал их Закону Божию. Девяти — двенадцатилетние мальчики собирались где-нибудь тайно, а иногда и в церкви. В жаркую летнюю погоду, чтобы не привлекать внимания, батюшка надевал гражданский костюм и под предлогом отдыха и купания собирал детей на берегу Камы. Беседуя с ними, он прививал им зачатки

христианской жизни, читал духовную литературу. Так при Феодосьевской церкви была организована тайная детская церковно-приходская школа, деятельность которой без разрешения гражданской власти представляла большую опасность, но ревностный настоятель говорил: «При осторожности бояться нечего, а без опасности теперь никакого дела не сделаешь». В числе обучающихся мальчиков были три брата — Ваня, Миша и Шура Елизаровы. Ваня прислужничал в храме пономарем.

Деятельность общины не могла не вызвать интереса властей. Среди прихожан были осведомители и недоброжелатели, а также бывшие члены обновленческой общины, которым было чуждо Православие. Обида и желание настраивали их отомстить и за «захваченную» церковь, и за отказ местных властей о её возвращении им.

28 октября 1929 г. архимандрит Таврион был арестован. В этот же день были арестованы Николай Долгушин и Алексей Запольский. Следствие длилось чуть больше полмесяца. Вот некоторые показания враждебно настроенных к Православию людей:¹⁸

В. н. В -й (свидетель): «Про советскую власть и про коммунистов Долгушин всегда говорит, что это работа еврейского кагала. Евреи дьявольски хитро и умно проводят в жизнь протоколы сионских мудрецов через гоев, т. е. не евреев. Коммунисты и являются теми изменниками гоями, руками которых еврейский кагал подготавливает для себя господство, чтобы потом для себя приготовить ту скотину бессловесную, о которой говорится в протоколах сионских мудрецов. Отсюда и все гонения на Православную Церковь, которая является защитой русского народа от жидовского нашествия... Бог даст, и мы доживем до того светлого праздника, когда Пасхальный звон раздастся по свободной Святой Руси... Запольский в минуту душевной откровенности сообщил, что служил у Колчака и, что винтовку держать еще не разучился. И думает, что она понадобится, когда с большевиками кончать придется... Колбасник Запольский держится взглядов, что и Таврион. Феодосьевская Церковь — резиденция Павлина. Создается еще и связь кулацких элементов деревни с этим гнездом... Особенно же ненавидят коммунистов как основу самой этой власти».

И. К. О-в (председатель общины григорьевской ориентации): «Руководящую роль в церкви играет архимандрит Таврион, протоиерей Долгушин и третий Запольский... Захватив насильно Феодосьевскую церковь, они поставили задачей сгруппировать в ней весь монашествующий элемент, находящийся в г. Перми...»

М. В. М-н (председатель церковного совета обновленческой церкви): «...Уже около двух лет эту (Феодосьевскую) церковь захватил епископ Павлин, назначив туда свое духовенство во главе с настоятелем церкви архимандритом Таврионом Батозским и другим черносотенным духовенством. Вопрос даже стоит, что из этой церкви совершенно удалить белое духовенство, а обставиться исключительно монашеством... Эти люди всю церковную жизнь Феодосьевского прихода перевернули на свой лад; на порядки монархического строя. Беседуя с прихожанами, он (Таврион) старается постоянно внушать ненависть к советской власти: «Сейчас к власти поставлены ничего не понимающие, ранее занимающиеся грабежом, бестолковые, которые довели страну до разрухи... поэтому всем не секрет, что разрушается и разрушается с веками построенная Россия».

А. Г. Р-а (свидетель): «Руководящей головкой всей приходской жизнью является архимандрит Таврион Батозский, настоящий махровый контрреволюционер. Протоиерей Долгушин в частых беседах говорил: «Государство и все святое и чистое гибнет под руководством жидов. Все более и более становится ясным, что на наших глазах проводятся в жизнь протоколы сионских мудрецов. Народ-то ведь все замечает. Вот тут-то и вспомнишь: «Что теперь ни совести, ни чести, все смешалось вместе». Колбасник Запольский распространяет следующее: «Деревня сейчас осталась совершенно без хлеба, отобрали все и отбили всякую охоту не только копить хлеб, но и засевать лишний клочок земли, земля лежит пустой, крестьяне не довольны налогами и поборами, народ запугивают, закрывают церкви. Сама власть не знает, что делает...»

Е. Г. С-а (староста, член бывшей обновленческой общины): «Когда церковь захватил епископ Павлин и поставил настоятелем архимандрита Тавриона, там собралось настоящее черносотенное гнездо. В церкви стало группироваться монашество. Мне кажется странным, что они мыслят из Феодосьевской церкви сформировать настоящий монастырь. В церкви творится полнейшее засилье монашеского элемента. Настоятель Таврион, посещая с требами, прихожанам внушает: «... бросать Православную Церковь не нужно. На ваших глазах видно, сколько заточили в тюрьму духовных представителей. Нужно успевать молиться Богу, чтоб остались наши храмы не задетыми. Насилие со стороны коммунистов все более и более усиливается, жизнь становится невозможной».

После ареста о. Тавриона храм неоднократно подвергался попыткам ограбления. Изящное церковное убранство вызывало корыстный интерес нечестивых на руку людей. Благодаря бдительности одной из монахинь была предотвращена очередная попытка ограбления.

В декабре 1929 г. «григорьевцы» вновь просили передать им Феодосьевскую церковь, но уже было принято постановление о передаче здания для общественных целей¹⁹.