|
Предвидение епископа Павлина сбывалось. После недолгого следствия архимандрит Таврион был приговорен к трем годам заключения в концлагерь — на строительство Березниковского химкомбината. Виновным на следствии себя не признал: «Предъявленное мне обвинение считаю вымышленным и признаю его лишь как испытание, чтобы пострадать за Христа Спасителя... Благодарю Бога моего, Которому служу от юности моей, за такое дивное завершение моего пастырского служения при славном Феодосьевском храме...» 
1929 год власть провозгласила годом «великого перелома». Решая проблему увеличения темпов индустриализации, правительство решало и проблему рабочих рук за счет заключенных. С этой целью при строительстве новых объектов создавались так называемые «трудовые лагеря». Поздней осенью 1929 г. архимандрита Тавриона этапировали в Вишерское отделение УСЛОНОГПУ. Вблизи от только что возникшего города Березники Пермской области ударными темпами был выстроен советский концлагерь. Аккуратные линейки построек из свежего дерева, посыпанные песком дорожки, клуб отделили от любопытного мира колючей проволокой и вышкой с охраной. Это был первый индустриальный лагерь ОГПУ, который располагался на месте, где когда-то был Орёл-городок, откуда Строгановы начинали завоевание Сибири, и где имел дом сам Ермак.
В лагере было построено 40 бараков по 250 мест в каждом, со сплошными нарами в два яруса. Была баня с асфальтовым полом, клуб с кинобудкой и сценой, который внешне своими колоннами даже напоминал храм, а также на территории лагеря находилась конюшня с 300 лошадей. Паек представлял смертельную «шкалу питания», обрекшую на гибель тысячи заключенных. В котел шли листья брюквы, репы, моркови, крапива. На работу выгоняли всех, кто мог двигаться. Задачей «хозяев» было дать при «максимальной работе» «минимальную пайку», которая определялась «общенародной нуждой продуктов». Об этом периоде батюшка вспоминал: «Вот первое заключение. Барак, множество человек. Воздух смердящий, духота, запах пота и грязи. Только припадешь к какой-нибудь щелочке в досках и дышишь подземельным воздухом. И подземельный, а кажется свежим... И услышал голос человека, находящегося внизу под нарами: «Вы, кажется, священник? — Да, — отвечаю. — Я умираю и хочу исповедоваться». И под нарами происходило Таинство исповеди». 
В начале пребывания в лагере общий суточный паек составлял 1300 г. К 1932 г. пайку при стопроцентной выработке снизили до 800 г, из них хлеба только 200 г, остальные граммы — баланда. Если норму не выполнишь и этого не получишь. «Сил не хватает, поднимешь голову: Господи, возьми меня к Себе, но если такова воля Твоя, то помоги», — в таких условиях батюшка отбывал свой первый срок. Он числился заключенным пятой роты. В апреле 1930 г. в отдел Центральной регистратуры ОГПУ Москвы поступило заявление от гражданки Усовой Антонины, проживающей в Перми по ул. Луначарского, 121, с просьбой: «Прошу выдать мне пропуск на право свидания с заключенным моим братом Таврионом Батозким, находящимся в У СЛОН ОГПУ (Вишерское отделение) на все время его 3-летнего заключения — всего на 8 раз». Свидание с архимандритом Таврионом ей разрешили только один раз. Возможно, что эта женщина была духовной дочерью о. Тавриона. В лагере о. Таврион однажды попал в карцер. Его поместили на сутки в узкую одиночную железную камеру. Было холодно, и чтобы не замерзнуть, он почти всё время прыгал, творя Иисусову молитву. Шум был слышен далеко. Когда конвоир спросил: «Что ты там делаешь? Прекрати». Батюшка ответил: «Я исполняю духовный традицию. Если б я прекратил, то замерз бы». 
Отец Таврион общался с духовенством, отбывавшим в лагере свой срок. В 10-й роте находился Уфимский епископ Иов (Яков Иванович Афанасьев). Банщиком был священник Федор Зыков. Отлучаясь на волю по состоянию здоровья, в больницу или за вениками, о. Федор передавал в сельскую Зыряновскую церковь священнику о. Василию записочки от заключенного духовенства с просьбами помолиться или отслужить молебен. Из церкви о. Федор приносил в лагерь мыло, религиозные книги, письма, передачи. В 5-й роте, где находился о. Таврион, был заключенный Зайцев, через которого из Зыряновской церкви в лагерь передавались крестики, Св. Дары, просфоры, Псалтырь, Евангелие, посылки и деньги страждущим узникам-батюшкам. Связь с церковью, где собирались посылки для заключенных, осуществлялась иногда и через дежурного коменданта. Из следственного дела №8823 от 4 января 1931 г.: «... псаломщицей Зыряновской церкви с Зайцевым прислана заключенному 5-й роты бывшему архимандриту Тавриону Батозскому записка: «Благословите, о. Таврион. Я посылаю Вам Псалтирь и Евангелие. Пишите, что Вам нужно, если смогу, пришлю... Буду молиться за Вас за всех и за умерших, которых знаю. Изорвите записочку. Остаюсь грешная Копейкина дочь, Василиса» (духовная дочь архимандрита Александра (Копейко)20. 
В заключении о. Таврион не забывал своих пермских воспитанников и отправлял им назидательные письма: «Милые дети! С радостью получил я весть о том, что вы соблюдаемы Провидением Божиим, все здравы и благополучны. Поверьте мне, что с того первого печального дня, когдая был удален от вас и заключен в лагерь, духом же и сердечной искренностью всегда с вами. И не только я привожу на память имена ваши в молитвах моих, но и во всех бедствиях и трудностях моих ношу всех вас в сердце моем, припомните слова Господа, которые я не раз говорил пред вами: «Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец». Узник архимандрит Таврион». Вишлаг был целой системой лагерей. Когда заключенных отправляли в другой лагерь, это называлось «командировкой» или «сослать на север». Вишерский концлагерь входил в систему Соловецких лагерей особого назначения, в том числе было строительство Беломорканала. Туда отправляли партиями заключенных 30-40-летнего возраста. За полгода навигации гибло три четверти партии, им на смену пригоняли новых. В своих воспоминаниях духовные чада отмечали о пребывании отца Тавриона на строительстве Беломорканала. Документов, подтверждающих это, пока не найдено, в связи с недоступностью архивов по ББК. |
