В Ярославской епархии

19 ноября 1962 г. архимандрит Таврион был восстановлен в священнослужении и по Указу святейшего Патриарха определен в Ярославскую епархию. Архиепископ Никодим (Ротов) назначил его в дальний приход — село Некрасовское. В этом отдаленном месте было два рядом стоящих храма: в честь иконы «Утоли моя печали» — зимний, и Преображения Господня — летний.

Настоятелем зимнего храма и был назначен о. Таврион. В храме находилась чудотворная древняя икона Божией Матери «Утоли моя печали». Нужно отметить, что батюшка всегда старался украсить живыми цветами не только храм, но и церковную территорию. В храмах цветы росли в горшках, стояли в вазах, висели в кашпо, гирляндами, венками. Много живых цветов всегда привозили паломники. В этот дальний уголок приезжали к нему духовные чада, которые не только посещали Богослужения, но и помогали во всех хозяйственных делах, сажали цветы, обрабатывали огород. Многие верующие проводили здесь свой отпуск. Постепенно образовалась церковная община. Стали петь по нотам. Паломников было много, и они размещались в домах у местных жителей, иногда до пятнадцати человек в доме. Одна из духовных чад о. Тавриона, Лидия Лузина, вспоминала: «Когда я впервые приехала в городок Некрасов, увидела батюшку в церкви в белой ризе, белой митре и услышала его речь, обращенную к кающемуся народу, от слов его, от всего его Евангельского облика, такая исходила благодать, такое производил он впечатление, что весь народ, вся церковь плакала. Не чуяли — на небе или на земле стоят. Я плакала так, что забылась, и за то время, пока он говорил, вся жизнь моя прошла перед глазами. Стою как без памяти, а он и говорит: «Чадо Лидия, — а ведь первый раз меня видит. — Как несла свой крестик, так и неси до конца».

Батюшка оставлял неизменно глубокий духовный след в сердцах верующих. Несмотря на отдаленность храма, за его вдохновенные проповеди и исходящую от него благодать, сюда стекалось большое количество верующих. Правдивость его речей иногда вызывала у прихожан опасения за него, тогда они предупреждали: «Батюшка, Вы проповедь говорите поаккуратней, ведь агенты стоят». А он высокий, стройный, в белом подряснике, только улыбнется, закроет глаза и продолжает говорить то, что считает нужным, и отметит: «Кто ругает священника, то пусть знает, что это самый большой и непрощенный грех. А кто скажет, что нам не нужен священник, то это самое большое на свете преступление».

Он много внимания уделял прихожанам, беседовал, давал советы. Во время службы переоблачался несколько раз в священнические одежды разного цвета. Все это он делал для того, чтобы вызвать в людях почитание и любовь к великолепию церковных служб. Во время Богослужения как-то один мальчик, увидев старца в сверкающей белой митре, воскликнул: «Это просто Царь!» Архимандрит Таврион считал самым драгоценным — выполнение воли Божией: «Пастырское служение — жуткая ответственность. Никакие трудности, никакие ссылки, никакие, так сказать, каменоломни, никакие лесоповалы не вытравят Божьего призвания». Своей родственнице он писал: «Живу в трудах и ожидании, уходить на отдых не думаю. Лучше умереть на своем славном ответственном посту». Тогда ему было уже 65 лет.

Местные власти не довольны были таким активным религиозным настроем архимандрита. Посылали наблюдателей, были и стукачи из членов двадцатки. Недобросовестной была староста храма. Она не всегда вовремя открывала храм, и батюшке с прихожанами приходилось ждать на улице. Службы тогда начинались с опозданием. Батюшка никого и ничего не боялся. Он говорил: «Монаху нельзя бежать от дела Божиего. Я всю жизнь жил по послушанию, и мне ничего не страшно, я ничего не боюсь... Пусть среди самого ада идет дорога, Господь побеспокоится». Однако, обстановка становилась все сложнее, служить о. Тавриону всячески мешали. Нечестивые люди писали властям и в епархию на него доносы, обстановка накалялась. Отец Таврион писал свои заявления властям с опровержением злонамеренных, клеветнических доносов. Верные духовные чада не оставляли о. Тавриона, морально поддерживали, писали письма. Часто приезжала из Курска Анна Николаевна Миленина, разделившая с ним тяжесть лагерей и ссылок.

Интерьер церкви во имя иконы «Утоли моя печали», с. Некрасовское. Слева — икона работы о. Тавриона «Воскресение Христово», справа в центре — чудотворная икона «Утоли моя печали»

Интерьер церкви во имя иконы «Утоли моя печали». 1963 г., октябрь

Пермским православным он писал: «Пока все по-прежнему, если будет возможность, то желательно побывать вам здесь. Дорога вам знакома, если не будет дома, то в храме, а ключик будет там... Если будет что-то неожиданное, то постараюсь тут же известить Вас. Привет отцу игумену и дорогому о. Алексию. 29. 5. 1964 г. А. Т.»

В селе Некрасовском архимандрит Таврион прослужил около трех лет. Здесь он написал несколько икон на холстах, которые сохранились по сей день, в том числе запрестольная икона «Спаситель на Горнем месте». Это были самые благоприятные времена для прихожан храма. Ни при одном батюшке не было здесь столько богомольцев.

Летом 1965 г. о. Тавриона вызвали в Ярославскую епархию и предложили службу в ещё более отдаленном месте — в Николозамошье, в сторону Рыбинска, в селе Новый Некоуз.

После отъезда о. Тавриона атеистическая пропаганда усилилась. На территории храмов в рамках закона сносились надгробные памятники, кресты, чтобы не было и следа от могил. Настоятелем был назначен о. Сергий Донской, который с амвона поносил архимандрита Тавриона, называя его с духовными чадами «таврионовской бандой», за что был запрещен в служении владыкой Никодимом (Ротовым). После раскаяния Донской был переведен на другой приход.

В селе Новый Некоуз, в зимней Богоявленской церкви, построенной в 1873 г., было три престола: главный — Богоявленский, справа от него — в честь Покрова Пресвятой Богородицы, и слева —Владимирской иконы Божией Матери. Храм был очень большой и в запущенном состоянии: полный развал и беспорядок, все в паутине, особенно алтарь. Много пришлось потрудиться батюшке по приведению храма в должное состояние.

Его не смущали ни отдаленность этого места, ни пустота храма, ни малочисленность прихожан. Он открыто обличал тех священников, которые искали перевода на другой приход ради денег и домашних удобств. Он говорил: «Это не священник, а какой-то торгаш!» Жил и служил о. Таврион по послушанию: «Я ничего не боюсь и не разбираю, где удобства и где неудобства». Старательно ему помогала местная прихожанка Мария Ивановна Усанова. Она пережила блокаду Ленинграда, в это время сильно простудилась, и у нее отнялись ноги. Около 20 лет Мария не ходила. Она очень много молилась и дала обет, что если встанет на ноги, то в церковь, до которой было более 5 км, будет ходить пешком. Господь ее исцелил. И она начала ходить пешком на службу к о. Тавриону, потом стала алтарницей. По поводу ее исцеления о. Таврион говорил прихожанам: «Молитва и постоянное пребывание с Богом исцеляют человека от всяких недугов и готовят его для вечной бессмертной жизни. Молитесь усердно нашему Господу Иисусу Христу, и вы будете удостоены такому же вниманию».

Первое время в селе Новый Некоуз о. Таврион жил в небольшом домике у старенького священника, своего предшественника, парализованного о. Павла, он ухаживал за ним, молитвенно поддерживал. Жить было тесно, душно. Со временем он присмотрел заброшенный дом на Депутатской улице и стал его восстанавливать. Был плотником и штукатуром,

маляром и кровельщиком — этими профессиями он прекрасно владел. Капитально отремонтировал, облагородил стены, отделил уголок для ванны. Ванну установил таким образом, что вода в ней нагревалась двумя примусами. На небольшом усадебном участке земли выращивал овощи и цветы. Усердно ему помогали инокини Анна и Мария, приехавшие с ним, м. Мария прожила в этом доме до конца своей жизни.

Годы ссылок научили его выживать в любых условиях. Для приезжих обустроил отдельную комнату, которая никогда не пустовала. Из разных городов приезжали к о. Тавриону духовные чада. Они трудились по восстановлению храма и на огороде, помогали материально и привозили все необходимое. Об этом времени батюшка вспоминал: «Послали туда, где развал и нет жилья. Среди грязи вывалили меня. А на душе радость! Почему? Да потому, что это Ты, Господи, меня послал! В храме окна забиты досками. Стал служить, и окошки открылись, и свечи, и вино. Какое счастье выполнять волю Божию!» Несмотря на то, что храм был пуст, и бедно было в нем, но он не был одинок. К нему стремились жаждущие духовного окормления, как к святому источнику воды и врачевателю душ человеческих. Богослужения, совершаемые о. Таврионом, были возвышенны и благодатны .

Его вдохновенные проповеди и беседы перерождали многих. Они произносились с глубокой верой и искренностью, воспламеняли стремление жить по Божиим заповедям, жить церковно. Он призывал быть смелыми в борьбе со своими искушениями: «Все могу о укрепляющем меня Господе». Архимандрит Таврион предлагал пастве, как можно чаще причащаться: «Дорожите причастием, может быть, ты последний день на земле живешь. Вы думаете, мир держат государственные мужи? — Чаша держит мир!». В простоте своего сердца всегда наставлял людей построже относиться к себе, говорил: «Кающемуся грешнику требуется глубокое внутреннее переживание. Надо очищать душу свою, совесть свою покаянием» Те, кто когда-то чинил безобразие в храме, нашли взаимопонимание с батюшкой. С годами около него объединилась большая группа верующих людей, и хотя они были из разных городов — это была дружная община. Они постоянно навещали батюшку, некоторые принимали тайный постриг.

Часто навещал батюшку пермяк Виктор Васильевич Плешков⁵¹, преподаватель физики Пермского пединститута, знавший о. Тавриона со времени его довоенного служения в Перми. Этот христолюбивый человек очень почитал о. Тавриона, внимал его советам и наставлениям, помогал ему в годы ссылок. Его любительские фотографии запечатлели маляром и кровельщиком — этими профессиями он прекрасно владел. Капитально отремонтировал, облагородил стены, отделил уголок для ванны. Ванну установил таким образом, что вода в ней нагревалась двумя примусами. На небольшом усадебном участке земли выращивал овощи и цветы. Усердно ему помогали инокини Анна и Мария, приехавшие с ним, м. Мария прожила в этом доме до конца своей жизни.

Возможно, по благословению архимандрита Виктор Васильевич принял тайный постриг в 1968 г., после смерти жены.

Близким другом и братом во Христе о. Тавриона был архимандрит Иоанн (Чувызгалов). Он по возможности приезжал из Перми. Вместе они совершали Богослужения и Таинство соборования, исповедовались друг другу и соборовались. Отец Таврион писал: «Ваше Высокопреподобие, всечестной о. Арх. Иоанн! Спасибо Вам за Ваш приезд и за совершение Таинства соборования, после которого я стал себя чувствовать гораздо бодрее духовно и физически. Спасибо Вам. Привет всем нашим дорогим и верным по духу и по надеждам.

25.10. 68 г.».

В Ярославской епархии архимандрит Таврион прослужил более шести лет. Прихожане храмов, где он служил, всегда с печалью, со слезами расставались с ним. И хотя ему самому было грустно уезжать, он какими-нибудь веселыми воспоминаниями разгонял эту скорбь.

После отъезда батюшки из Ярославской епархии на его место прибыл иеромонах о. Севастиан (Всеволод Романович Макал кин)*.

'24 мая 2007 г. на 77-м году жизни архимандрит Севастиан (Макалкин) отошел ко Господу. За месяц до смерти он принял великий ангельский образ - схиму с именем Иринарх.

В середине 1960-х гг. он служил в новокладбищенской Всехсвятской церкви г. Перми, откуда был переведен в Рижскую епархию. С отцом Таврионом он познакомился в Перми. Потом ездил к нему в Некрасовское. Из воспоминаний о. Севастиана: «Он встретил меня хорошо. Нажарил картошку, пили чай. Мы с ним долго переписывались. Он как-то написал мне: «Мы с тобой еще посидим у самовара». Когда я уехал из Риги, отец Таврион написал: «Батюшка, ты уехал, все забрал, а самовар оставил». Архимандрит Севастиан не был согласен с мнением архимандрита Иоанна Маслова, высказанное в книге «Глинская пустынь» о католическом уклоне о. Тавриона, он говорил: «Это такой молитвенник, архимандрита Тавриона Патриарх почитал и любил».

к содержанию